фото abnews.ru
От пресс-конференции Владимира Путина ждали экономики – в свете последних событий на рынках, разумеется. Но эта часть выступления получилась небольшой. Экономистам почти нечего комментировать, а корреспонденту «Агентства Бизнес Новостей» лишь вспоминается притча об ослике, которого почти научили не есть.
Владимир Путин не любит говорить об экономике. Страсть для него — политика. Вернее, геополитика. Все остальное уже не вызывает бурных эмоций, а иногда и раздражает. Желая поскорее миновать неприятную тему, Владимир Путин сам заговорил о ней – во вступительном слове.
Удои и надои выросли
Сначала российский лидер по традиции отчитался за год об успехах – условных «удоях-надоях». Читал бодрым голосом, правда, по бумажке и периодически откашливаясь (как только речь пошла о политике, кашлять перестал).
Во-первых, по итогам 10 месяцев ВВП все еще растет – 0,7%. И это, конечно, достижение, с учетом того, что с осени реально экономика ушла в техническую рецессию. Во-вторых, сальдо торгового баланса подросло и составило $148,4 млрд. Промышленное производство тоже в плюсе – выросло на 1,7%, а безработица все еще низка. Это все данные за январь-октябрь, более свежих у президента Российской Федерации, очевидно, нет (а они не столь радужны: так, за ноябрь индекс промышленного производства снизился по сравнению с октябрем на 1,2%).
Президент продолжал оптимистичный отчет: бюджет сверстан с профицитом, «несмотря на все турбулентности на финансовом рынке». У экономистов, правда, ранее были подозрения, что падение рубля как раз и служит тому, чтобы при снижении долларовой выручки за нефть сверстать бюджет. Но Путин об этом не говорил. О макроэкономических показателях он вообще больше не говорил, перейдя сразу к демографии и соцполитике. Тут стабильный рост рождаемости и материнского капитала, рост зарплат бюджетникам и боеспособности армии, а также обеспеченности военнослужащих жильем.
«Это то, что я хотел бы сказать вначале по цифрам», — отрезал Путин. Данные по инфляции и девальвации так и не прозвучали. Единственная актуальная цифра этой недели, которой оперировал президент, — ключевая ставка (17%). И ее он защитил.
«Считаю, что и Центральный банк, и правительство принимают адекватные меры в сегодняшней ситуации. Есть вопросы и к правительству, и к Центробанку по поводу своевременности, качества принимаемых мер, но в целом абсолютно адекватно и в правильном направлении происходит действие», — сказал Путин.
Может — саудиты, может — сланцы
Разумеется, президент предвосхитил вопрос «Кто виноват?». Поименно этих людей не назвать – потому что это вообще не люди. «Сегодняшняя ситуация спровоцирована внешними факторами прежде всего», — сказал российский лидер.
Но и самокритике тоже было место: «исходим из того, что нами многое не сделано из того, что мы планировали сделать и говорили, что мы должны сделать по диверсификации нашей экономики в течение практически предыдущих 20 лет», — этим пассажем Путин разделил ответственность за нынешний кризис с Борисом Ельциным. И тут же оправдал и себя, и его.
«Сделать это было достаточно сложно, если вообще возможно, с учётом как раз этой благоприятной в данном случае внешнеэкономической конъюнктуры, когда бизнес старался деньги вкладывать в основном туда, где можно было извлечь максимальную и быструю прибыль. Перестроить этот механизм достаточно сложно», — заявил президент. То есть расписался в том, что пока цена на нефть была высокой, «нефтяная игла» правительство не беспокоила.
Чуть позже гарант Конституции все же высказал более конкретные версии, в частности, касательно падения цен на нефть. Причем сразу две, альтернативные. Первая: сговор между Саудовской Аравией и США, чтобы наказать Иран, чтобы повлиять на экономику России (именно в такой последовательности перечислил Путин). Вторая: борьба традиционных производителей сырья (то есть, тоже сговор) с производителями сланцевой нефти. Но точно президент не знает: в его речи все время фигурировали обороты «может», «возможно».
Неизбежный оптимизм
От российского лидера ждали «дорожной карты» по борьбе с кризисом. Но новых тезисов не прозвучало. Путин говорил о частностях, ранее анонсированных в послании Федеральному собранию (вроде амнистии капитала, налоговых каникулах), говорил о том, что надо реформировать рынок ипотечных кредитов, что ставка ЦБ в 17%, наверное, не застынет на этом уровне и пойдет вниз.
Главное, что сказал Путин, — горизонт кризисного планирования составляет два года. То есть, рецессия, валютный кризис, низкие цены на нефть будут до 2017 года. Но это «при самом неблагоприятном стечении обстоятельств», — точнее президент сказать не может.
Как эти два года пережить? «Мы собираемся использовать меры, которые мы использовали, и достаточно успешно, напомню, в 2008 году». Не конкретизируя, Путин предпочел рассказать, почему все неизбежно (президентское слово) будет хорошо.
«На чём основан мой оптимизм? На том, что экономика неизбежно будет приспосабливаться к жизни и работе в условиях низких цен на энергоносители. Это просто по факту будет происходить. Как быстро произойдёт это приспособление, если цены сохранятся такими, какие они есть сегодня, либо будут снижаться даже ниже 60, 40, я не знаю — сколько угодно. На самом деле для нас – сколько угодно, просто будет происходить структуризация самой экономики. Как быстро это будет происходить? Трудно сказать. Но то, что это будет, это неизбежно! Вот я хочу это подчеркнуть. Это по факту жизни произойдёт».
Путин «должен что-то подозревать об экономике»
Опрошенные «Агентством Бизнес Новостей» экономисты не смогли удовлетвориться экономическими тезисами Владимира Путина. Дмитрию Травину в выступлении президента не хватило конкретных мер борьбы с кризисом. Впрочем, полагает эксперт, Путин их не утаивает – он их не знает.
«Это взгляд компетентного человека, который завел страну в тупик и уже не понимает, как отсюда можно выйти. Путин изложил вполне понятненькую схему, которая состоит в следующем: при низких ценах на нефть капиталу невыгодно дальнейшее инвестирование в энергетику, капитал переключится на другие отрасли, произойдет структурная перестройка экономики и, как я понял Путина, у нас произойдет то импортозамещение, о котором мы мечтаем с момента, когда мы приняли антизападные санкции», — полагает Травин.
По мнению экономиста Михаила Делягина, президенту просто не интересна экономика. Поэтому он спокойно допускает неадекватную работу правительства и ЦБ.
«Когда Путин полностью поддерживает политику и солидаризируется с ней, солидаризируется с 17% годовых ключевой ставки Банка России, которые, по сути, оставляют единственными видами бизнеса в России наркоторговлю, организацию публичных домов, валютные спекуляции… Руководитель страны не должен быть хорошим или плохим. Он должен быть адекватным человеком. Если он руководит, в том числе, и экономикой, то должен о ней что-то подозревать», — говорит эксперт.
Его коллега Андрей Заостровцев готов согласиться с основным тезисом Путина – «экономика приспособится».
«Это факт, но важно, как приспособится, при каком уровне жизни, при каких доходах и т.д. А то, что приспособится – это несомненно, это как дважды два четыре. Это просто фраза (про приспособляемость) и ничего больше, не надо искать за ней каких-то глубоких скрытых смыслов. В 90-ые годы цена на нефть была ниже, но как-то выживали. Правда, тогда мы не испытывали такого периода благополучия, который был у нас лет десять, но, как говорится, выбирать нам не приходится», — печально отмечает экономист.
И все же определенная конкретика выступлении Путина есть, уверен Травин. «Путин ведь сказал: мы через два года выйдем в плюс. Он это нам пообещал. Выйдем в плюс – это может быть, мы после рецессии вернемся к тем показателям, которые у нас в этом году. Путин сам сказал, что в этом году у нас будет очевидно плюс 0,7%. Если он нам обещает такой выход в плюс, то это значит — стагнация на длительное время. Я думаю, что многие экономисты согласились бы с Путиным, что перспективы именно таковы: стагнация при очень-очень маленьких темпах роста», — считает Травин.
Если бы корреспонденту АБН удалось задать Владимиру Путину вопрос, то он был бы такой: «Что будет с факторами экономики (предприятиями, людьми), пока она будет приспосабливаться?». Спросить не удалось, и на фоне падающих рынков вместо ответа почему-то вспомнилась притча «Хозяину почти удалось научить ослика не есть. Он не ел 13 дней, но на 14-ый все-таки сдох».
Дмитрий Борисов / АБН
