Председатель оппозиционной партии «Парнас», премьер-министр России с 2000 по 2004 годы Михаил Касьянов дал интервью «Агентству Бизнес Новостей», в котором сделал прогноз по темпам падения ВВП в 2016 году, рассказал, что нужно сделать, чтобы выйти из кризиса и верит ли он оптимистичным заявлениям правительства об экономике. Также политик сообщил, будет ли он участвовать в выборах в Думу, и как будет формироваться список «Демократической коалиции».

Если я спрошу Вас, как можно наладить экономику страны, Вы скажете мне, что нужно поменять систему, чтобы президент Владимир Путин ушел…

Правильно Вы угадываете, да. Нужно поменять систему.

Хорошо, а что можно сделать с Путиным?

А что с Путиным можно делать, то и делают. Идут по пути выживания, так как Путин и призвал в своем послании к Федеральному собранию. Помните, что он сказал? Да, страна входит в кризис и главный рецепт — терпеть. Всем нужно просто смириться и терпеть. Поэтому страна терпеливо ждет. Как сказал Путин, пройдет год, максимум два, цены на нефть вырастут, и мы снова будем жить хорошо.

Поэтому вместо того, чтобы проводить реформы, все правительство, во главе с Медведевым (Дмитрий Медведев — премьер-министр РФ — АБН) и Путиным сидят и ждут, делают некие настройки. Они заключаются в сокращении расходов. Несмотря на то, что есть резервы, говорю о бюджетных резервах, которые могли бы финансировать пятипроцентный дефицит в течение двух лет, и граждане не чувствовали бы реальное снижение своих доходов, прежде всего пенсионеры и бюджетники, Путин дал приказ не трогать эти средства.

Почему?

Я уверен, по той простой причине, что он не хочет оказаться в один момент, когда что-то единовременно случится, как в прошлом декабре с курсом рубля или другое какое-то событие, остаться без денег. Поэтому он переносит все тяготы на население и призывает всех нас терпеть.

Первые лица страны, министр экономического развития России Алексей Улюкаев, например, часто говорят, что экономика становится лучше, стагнации нет и так далее. Вы бы как оценили ситуацию?

Улюкаев уже трижды в течении года говорил, что то мы достигли дна, то у нас опять ухудшения и так далее. Поэтому это не является каким-либо ориентиром. Ситуация очень простая и, как я говорил год назад, что в 2015 году падение ВВП будет 5% — практически, так к этому все и идет. Прогнозы даже мирового банка и валютного фонда были минус 3% ВВП, но мы видим по последним данным, уже объявили прогноз, что будет за 4%, и я думаю будет минус пять. В следующем году роста никакого не будет. Будет продолжение рецессии. Вопрос темпа. Будет ли падение с таким же темпом или поменьше?

Никакого экономического роста в следующем году не будет. Нет источников экономического роста. Источники экономического роста — это инвестиции. Поскольку доверие между российскими властями и инвесторами разных мастей и категорий, будь то российские или зарубежные инвесторы, полностью разрушено. Для его восстановления нужны кардинальные реформы, в том числе политические. То, с чего мы начали — Вы понимаете, что с этого я бы и начал ответ на вопрос.

Конечно.

Поэтому существует один источник роста — это резервы, которые Путин не желает тратить. Вы помните, были решения приняты о выделении средств из бюджетных резервов на железные дороги, «Роснефти», некоторым банкам. Да, часть средств была выделена. Несколько дружественных банков спасено от банкротства и все. На этом все прекратилось, потому что ситуация ухудшается, и руководство страны не желает остаться без денег в кармане на черный день, который может теоретически наступить.

Дайте прогноз, каким будет дальнейшее падение экономики.

Не могу сейчас дать Вам цифры. Думаю, что темпы будут ниже. Не будет 4%, может быть будет меньше, чем 4% падение ВВП. Нужно считать, а пока мои коллеги-специалисты не сделали подсчеты. Нужно больше данных. А если посмотреть на сайт Росстата, то там все дано в номинальном выражении в рублях, и сайт не обновляется. Власти уже боятся давать реальную картину, фактуру того, что происходит в стране. В принципе, этого никогда в российское время не было, и в последнее советское время не было. Это было в старые советские времена, когда от людей скрывали реальное состояние вещей. Я имею ввиду реальные цифры.

Вы будете участвовать в праймериз Демократической коалиции?

Еще не объявлены никакие праймериз. Сейчас мы обсуждаем, у нас недавно был очередной раунд внутрикоалиционных консультаций. Мы еще не определились, когда будут праймериз, в отношении чего, и будут ли они вообще, но скорее всего они будут, потому что мы все хотим, чтобы такой элемент присутствовал. Пока еще методология, формулы формирования списка коалиции на базе «Парнаса» не сформированы. Поэтому объявлять, что по таким-то округам или по всему списку будут праймериз еще преждевременно.

Но если они будут, поучаствовать в них Вы не против?

Такое решение зависит, в том числе, и от меня. От того, нужно ли партии и коалиции мое участие в выборах. Также как участие всех других. Если мне будет определено место, то я эту миссию исполню. Пока мы находимся в стадии разработки. Где находится наш электорат? Как нам распределить усилия, чтобы, например, как в Костроме не ходить в деревне, а ходить там, где наш избиратель? Сейчас мы занимаемся этим.

Предопределять, нужны праймериз или нет, будет то, где находится наш электорат, электоральный потенциал. Праймериз — это не игрушка. Это форма формирования наилучшего списка для конкретной территории, для того, чтобы люди верили, и им хотелось голосовать за этот список.

Первые места в списке не будут занимать люди из «Парнаса», так как коалиция избирается на основе этой партии, и у вас преимущество?

Немножко неправильный заход. Это не из-за того, что у нас преимущество. Мы рассматриваем такой вариант, что списки должны возглавляться федерально узнаваемыми людьми. Необязательно из «Парнаса»! Чтобы наш избиратель, придя на участок, увидел «Парнас» и три-пять фамилий и понимал: «Да, это люди, которые олицетворяют те ценности, в которые я верю и хочу за них голосовать». Кто это будет — мы только начинаем консультации. Это очень тяжелая история. Федерально узнаваемые люди боятся ситуации, в которой находится страна. Боятся позиционировать себя как оппозиция, хотя они внутри, конечно, оппозиционеры. Это очень сложный процесс. Это я говорю не потому, что не хочу отвечать на Ваш вопрос, а потому что сейчас рано говорить об этом. Но мы все едины в том, что во главе списка должно быть три-пять человек, не больше, которые должны иметь федеральную узнаваемость и олицетворять ценности коалиции.

Есть или нет федеральная узнаваемость решается каким-то соцопросом?

Ну, мы, лидеры организаций, входящих в коалицию, знаем этих людей и уже составили список. Людей, которые устроили бы нас, но необязательно, что они согласятся взять такую ношу — демонстрировать власти, что они оппозиционеры. В этом проблемность всей ситуации. Люди, которые не обязательно занимаются политикой, но гражданские активисты, они необязательно очень ярко выступают, в силу того, что сейчас происходит в стране. Сужается поле для общественно-политической жизни, для каких-то общественных маневров.

Сразу скажу, это было до того, как Вы приехали на суд к Пивоварову, но у меня был разговор с членами «Парнаса», которые сетовали на то, что Вы не принимаете активного участия в жизни партии. Вы это делаете специально? Кто-то считает, что Вы не светитесь в публичной сфере из-за высокого антирейтинга.

Светиться в публичной сфере — это не является чем-то плохим с точки зрения рейтинга и антирейтинга. Если мы говорим вообще о жизни партии, а не в связи с выборами, то во внутрипартийной жизни я достаточно активен. Если мы про публичную активность — да, тут существуют разные вопросы, разные проблемы. Прежде всего, эта активность замеряется присутствием в СМИ и хотелось бы в федеральных СМИ, а таких возможностей у нас немного.

Когда мы говорим о выборах, в том числе костромских, новосибирских, то я не участвовал, чтобы не мешать людям, которые разработали программу. Конечно, я их в тылах прикрывал. Поддерживал и обеспечивал их активную работу. Вопрос о целях. То, о чем мы говорили — праймериз, список. Когда мы определимся, я ту роль, что мне определят, исполню. А так я веду обычную вневыборную деятельность.

Мне тоже кажется, что Вы стали менее публичным, например, стали меньше появляться в СМИ.

Наверное, так просто кажется.

Из Москвы в Петербург приедут члены Демкоалиции за думским мандатом?

Я думаю, нет. В Петербурге достаточно и партийных и гражданских активистов, не водящих в партию. Здесь восемь одномандатных округов. Сколько мы сделаем партийных территориальных, региональных групп по федеральному списку, мы еще не решили. Но пока не вижу такого, чтобы тут были пустые места, которые заполнять поедут москвичи.

Почему не получилось сформировать коалицию с оппозиционерами вроде Андрея Нечаева, Максима Каца, «Гражданской инициативой»? Что произошло?

Ничего не произошло, было легкое непонимание со стороны «Гражданской инициативы» того, куда они пришли. Когда был призыв к формированию коалиции, мы сидели в одном зале. Встал Милов (Владимир Милов — председатель партии «Демократический выбор» — АБН) и сказал, что он с нами в коалиции, другие сказали, что с нами, Нечаев сказал, Ходорковский прислал SMS, что поддерживает. Через два дня Нечаев и «Гражданская инициатива» говорят: «Мы хотим, чтобы по нашему списку мы шли тоже». Хотя одним из условий, про которое сказали, что «за», было то, что идем одним списком. [Нечаев] или не разобрался, или решил переиграть — мы к этому так и относимся. Не какие-то проблемы фундаментального свойства.

А в чем проблема у многих лидеров Демкоалиции с Кацем?

Я не знаю, у меня проблем нет.

Вы не будете против, если он захочет примкнуть?

Мы будем всех приглашать, кто захочет, [пусть приходит].

Вы знаете про раскол, который произошел в костромском штабе после ареста Пивоварова, и об уходе из него людей от «Открытой России»?

Знаю, что какие-то напряжения были. Не считаю, что был какой-то раскол. По крайне мере, я так считаю. Когда Андрея арестовали, и закончилась кампания в Новосибирске, мы решили, что Леониду Волкову очень уместно подхватить работу в Костроме, и он согласился.

В какой-то момент единственными, кто занимался Пивоваровым в Костроме были политактивистки Полина Немировская и Мария Баронова — обе не члены «Парнаса»…

Я не знаю. Немировскую не знаю, Баронову знаю, мне это не говорит о каких-то проблемах.

Но неправильно же, что из партии никто не остался?

Не совсем понимаю, что значит «заниматься Пивоваровым». Там были адвокаты, которые занимались. Чем могут активисты заниматься? Вы говорите о штабе — это одно. Об аресте Андрея — другое. Вопрос поддержки решался по всей стране. Во всех крупных городах были пикеты наших сторонников.

Были люди, которые, например, покупали еду и передавали в СИЗО. Из Москвы этого не сделать. Если бы это был член партии, оставшийся в Костроме, это было бы правильнее, нет?

У нас есть местное отделение партии там. Николай Сорокин со своими соратниками тем, о чем Вы говорите, и занимались. Мы полностью доверяли ему. Он это контролировал и обеспечивал. Присутствие прессы, когда это требовалось, что-то еще. Там активное отделение. Может быть, не так много людей — членов партии человек двадцать, но вопросы все решаются.

Артем Александров / АБН