Российскую политическую систему часто называют «вертикалью власти», где власть сконцентрирована у одного человека на вершине. Поэтому послание президента России имеет особый вес, сообщает своим читателям влиятельный британский еженедельник The Economist.
Послание это не разговор с людьми, но набор идеологических установок для российской элиты, пишет издание со ссылкой на политолога Андрея Колесникова. В этом году речь президента была микширована по сравнению с предыдущим конфронтационным курсом Путина, который тот взял со своего возвращения в президентское кресло в 2012 году.
Начал президент выступление с угрозы терроризма. Как обычно, он раскритиковал США за то, что они вмешались в дела на Ближнем Востоке и привели к смене режимов там, что вызвало гражданскую войну. «Он набросился и на Турцию (новый объект российской Немезиды, поскольку Турция сбила российский истребитель-бомбардировщик две недели назад), пригрозив, что последуют и дальнейшие меры вслед торговым санкциям, который РФ уже ввела», — отмечает еженедельник.
«Но большая часть речи была более мирной, сфокусированная на экономике, на необходимости приготовиться к низким нефтяным ценам, на социальных вопросах, Украина ни разу не упоминалась, Крым прошел вскользь. Антиамериканизма практически не было. Никто не ожидает, что Кремль отойдет от своей позиции к Западу, но сдвиг в тоне заметен», — добавляет издание.
Впрочем, «Путин, возможно, просто прочитал прогноз погоды. Недавний опрос независимого «Левада-Центра» показывает, что 75% россиян считают, что отношения с Западом должны быть улучшены. Путин возможно переосмысляет разумность дальнейшей конфронтации с остальным миром. Российская экономика находится в шатком состоянии, и Путин близко подошел к признанию этого в своем выступлении: «Ничего не меняя, мы просто-напросто проедим наши резервы, а темпы роста будут около ноля»».
Экономические трудности начинают ударять по группам, которые обычно лояльны российскому руководству, сообщает аудитории The Economist. Издание рассказывает читателям о протестах дальнобойщиков, которые в ноябре провели свои акции протеста против системы «Платон». Рассказывает и о связи системы с Игорем Ротенбергом и дружбе его отца с Владимиром Путиным. Борьба дальнобойщиков с российской системой имеет политический подтекст, уверена редакция. «Мы не просим много, мы просим всего лишь об обратной связи между нами и властями», — цитирует The Economist активиста Александра Расторгуева. Пока такого диалога нет — «это именно то, что путинская вертикаль власти не позволяет», — констатирует издание.
Протест дальнобойщиков символизирует проблемы, которые клокочут под поверхностью заоблачного рейтинга одобрения Путина. «Экономическая ситуация ухудшается. В 2016 году государственный бюджет был урезан на 8% по сравнению с предыдущим годом. Располагаемые денежные доходы населения падают впервые за все пребывание Путина на посту президента. Несмотря на то, что никто из российских чиновников не решился взяться за проблему дальнобойщиков, капитализировать их протест попытался оппозиционный политик Алексей Навальный». Далее издание сообщает о «взрывном» расследовании политика о семье генпрокурора Юрия Чайки.
«Господин Чайка обвинения отверг и обвинил Навального в отработке за деньги заказа, планирует подать в суд. Навальный, в свою очередь, говорит, что подаст в суд за клевету на Чайку. Песков, пресс-секретарь Владимира Путина, отказался на минувшей неделе комментировать фильм Навального, заявив, что Кремль был слишком занят подготовкой выступления Путина, чтобы посмотреть этот фильм». Далее еженедельник делает вывод, что все это может быть признаком раскола в элите.
Но «Путин вряд ли откажется от господина Чайки и начнет настоящий крестовый поход против коррупции. Это означало бы демонтаж всей системы «вертикали власти». По той же причине, господин Путин считает невозможным следовать советам тех, кто настаивает на либерализации экономики, сокращении бюрократии и стимулировании конкуренции. Вместо этого президент может сделать выбор в пользу более отвлекающих факторов. Россияне обожают своего президента за то, что он снова сделал страну «великой державой», и когда их спрашивают, что делает страну великой, они называют две вещи: богатство и военную мощь. Чем меньше Путин может обеспечить первое дома, тем больше он должен продемонстрировать второе за рубежом», — резюмирует издание.
